Джо дома?

Он на крыше

Она понимает — я на крыше. Я вне пределов зоны досягаемости, я недоступен.

Я слышу весь разговор внизу.

Еще один его попугай сбежал.

Я говорю «сбежал», потому что ему обрезали перья. Он не мог улететь. Но очевидно он хороший. Так что он мог ускакать. Вверх по деревьям.

Я на крыше. На одной высоте с деревьями и ветром, который дует здесь наверху, но не внизу.

Я надо всем. Но я слышу каждое слово, как будто я Бог.

Это то место, куда попадают умершие. На крыше.
Недоступные.

Они слышат каждое слово. Все наши разговоры.

Они слышат, но ничего не говорят.

Они в нескольких метрах над мирской болтовней.

Я был рад, что она не пошла за мной. Она поняла.

Поняла, что я недоступен.

Поняла, что я слушаю вместе с мертвыми.

Его попугай был где-то близко, рядом со мной.

Я чувствовал, что он тоже все слушает.

Он слышал каждое слово.

Но теперь он был здесь, далеко от своей клетки. Он недоступен.

Он может снова потихоньку отращивать перья.

Пока не почувствует, что он уже готов покинуть этих мертвецов с их болтовней.

Наш кот спал рядом со мной. Его зовут Троцкий.

Его лапа подергивалась во сне.

Это место, куда от мирской болтовни уходят коты.

Я сорвал с ветки две большие сочные гуавы и принес их вниз.

Одна была чуть-чуть надкушена. Может, это белка, а может, – птица.

Но скорее всего – попугай.

Две большие гуавы, похожие на пару мужских яичек вполне приличного размера.

Здесь наверху, на крыше, я вновь обрел свои яйца.

Я слышу всё – я ведь лежу тут рядом с мертвыми

Я крепко обнимаю их и говорю, что скоро вернусь.

Я говорю им, что скучаю по ним, когда я внизу, и что тут, наверху нет ничего от рутинной скуки.

Это важно: найти другое измерение, куда можно уйти на время.

Я помню хорошую книгу одного японского писателя, где его главный персонаж любил сидеть часами на дне глубокого колодца.

Крыша.

Колодец.

Одно и то же.

Немножко посидеть в каком-то другом месте одному, рядом с мертвыми.
Со сбежавшими попугаями и подергивающимися во сне котами.

Перевод Александра Рытова